Маленький писатель Мартынов в гробике и интенции.

Вот писатель Мартынов пишет в своей симпатичной книжке: "... я лежу в маленьком гробике прямо на только что пробившейся весенней траве, надо мной шелестит листвой раскидистая липа, а около гробика стоят и смотрят на меня <...> все, кого я знаю. Среди них стою и я, и тоже смотрю на себя, лежащего в гробике. Во всём этом нет никакой скорби, напротив - всё наполнено какой-то тихой радостью, навеваемой звучащей тут же побочной партией из кларнетового квинтета Моцарта. Эта мелодия звучит постоянно без какого-либо развития и без какого-либо перехода к заключительной партии", - пишет писатель Мартынов и пишет далее: "... мой маленький гробик никогда не будет опущен в могилу. <...> в моем случае это просто невозможно, потому что, во-первых, здесь принципиально нет никакой могилы [и пахнет бензином - прим. ред.], а, во-вторых, мой гробик предназначен не для того, чтобы его опускали в могилу, но для того, чтобы он вечно стоял в траве у раскидистого дерева под звуки кларнетового квинтета Моцарта".

У писателя Мартынова, конечно, богатое воображение, но куда писателю Мартынову с его воображением до нашего маэстро - наш маэстро  видит так: тихое предполуденное время чудного июньского мягкого солнечного дня с огромным сине-белым небом и тд, когда и не жарко, и не холодно, зелёный лужок, поросший и заросший мягкой невысокой травкой, зелёная же большая раскидистая яблоня сорта Штрифель - маэстро это чётко видит - под яблоней, действительно, гробик, а в гробике и вправду лежит маленький писатель Мартынов - то есть с бородами и с очками, но только раза в три примерно уменьшенный. Да... лежит он там и ковыряет в носу. Вокруг гробика никого нет - ни души - только, очевидно, наш маэстро собственной персоной - но сам ведь себя не увидишь, верно? Хотя погодите-ка, погодите... верно, виднеется в отдалении одиноко стоящая некрупная фигура, завёрнутая в белую простыню - видимо, после бани. И, действительно, звучит прекрасная музыка, но только это вовсе не кларнетовая тема композитора Моцарта, а бессмертная музыка нашего как раз маэстро звучит - и не одна какая-то тема, а сотни номеров - один за другим - причём, некоторые номера повторяются по три раза, а некоторые - по два. Здесь нельзя не отметить безусловного качества механического играния невидимого оркестра - оркестр играет небольшой, но играет как родной. Милай! Давай, давай! Наверняка дорогущий какой-то. Одни микрофоны, небось, 57-го года. Да... и вот, невидимый оркестр как родной играет бессмертную музыку маэстро, маленький писатель Мартынов с бородой, в очках и в стильном чёрном берете с павлиньим пером лежит в гробике под одинокой большой раскидистой пальмой... то есть, нет, минуточку... не под одинокой большой раскидистой пальмой он лежит, а под одинокой большой раскидистой яблоней сорта Штрифель он лежит, и ковыряет в носу, а в отдалении виднеется одинокая фигура в белой простыне, которая фигура от времени до времени кривляется и, бесстыдно изгибаясь как в притонах Каракаса, делает какие-то пометки в блокнотике карандашом - причём, при сильном увеличении карандаш оказывается двухцветным - с одной стороны синий, а с другой - а с другой стороны и не карандаш это вовсе, оказывается, а чернильное перо 10 или 12 номера.

Дальше про интенцию подбежать к фигуре в простыне, броситься и наброситься на эту фигуру, выхватить у неё перо, вырвать у неё карандаш и вставить его этой фигуре, и засунуть его этой фигуре туда, сами знаете куда, мы не будем теперь подробно на этом останавливаться.

Тем более, что только что щёлкнул упээс, и маэстро боковым зрением явственно видел внутри его корпуса ярчайшую, но очень короткую вспышку - как маленькая звезда - особенно удивительно то, что упээс от маэстро закрывает совершенно визуально напроницаемое кресло с наваленными на него вещами. Поэтому на интенциях мы не будем теперь пока останавливаться подробно.

Вот как всё было на самом деле, если уж на то пошло.

Поэтому справедливым представляется то, что писатель Мартынов пишет поэтому далее: "Но, если это так, - пишет поэтому и неудивительно, что писатель Мартынов далее, - то тогда получается, что моя личность, или мое «я», есть не более чем некое нейтральное, аморфное и бескачественное ядро с зеркальной поверхностью <...>, - пишет писатель Мартынов. - А это, в свою очередь, - пишет он далее, - означает, что сущность моего «я» заключается не в этом бескачественном ядре, <...>, - пишет он, - но в той конфигурации предметов и явлений, которые окружают мое «я» <...>, - пишет он далее. - Моя личность, или мое «я», отличается от другой личности, или от «я» другого человека <...>, - пишет он, - лишь тем, что занимает другую точку в системе координат <...>, - пишет он далее, - в силу чего одни и те же предметы и явления, <...>, - пишет он, - будут обладать разной конфигурацией, что, в конечном счете, - пишет он далее, - и предопределяет разность <...>, - пишет писатель Мартынов. - Таким образом, - заключает писатель Мартынов ко всеобщему удовлетворению, - можно сказать, что нет никакого моего «я», - заключает писатель Мартынов далее и громко икает, - а есть конфигурация предметов и явлений, - заключает писатель Мартынов далее и снова громко икает, - или конфигурация фактов,  - заключает писатель Мартынов, - которая создает иллюзию существования моего «я», - в этом месте он опять икает и заключает уже заключительно и бесповоротно: - Таким образом, <...>, - заключает писатель Мартынов уже заключительно и бесповоротно, - речь идет не об одиночной, но о двойной редукции, - заключает он заключительно (и бесповоротно), - механизм которой и запускается двойным кликом... то есть, нет... погодите-ка... не двойным кликом... не двойным кликом, а двойным вопросом."

Симпатичные книжки у писателя Мартынова.

• dayaz - Как рождение детей влияет на здоровье родителей?