О всеобщей грамотности и повинности.

За много лет жизни в Турции мне дважды доводилось принимать участие в переписи населения: один раз во всеобщей и один раз в городской измирской.

Оба раза меня порадовал включенный в анкету вопрос: "Умеете ли вы читать и писать?"

Отвечать можно было только "да" или "нет", так что я, с моим умением читать все, что написано, с утра до ночи - и писать все, что ни попадя, в оставшееся от чтения время, сравнялась в правах с теми, кто недавно научен грамоте на специальных повсеместно функционирующих курсах.

Это, наверно, называется демократия.

Вчера, едучи в автобусе в театр оперы и немножко балета, я скосила глаз на открытую рядом со мной чужую книгу: никогда не могу удержаться, это сильнее меня, вроде клептомании. Книга оказалась учебным пособием по подготовке к местному ЭГЕ (весна таки пришла! теперь точно!), и нос ехидны тут же уткнулся в вопрос по географии (!): "В каком районе Турции ниже всего процент населения, умеющего читать и писать?"

Ответ я узнала уже через час, добравшись до места заключения работы.

Знаю я этот район.

Тот район у нас театром зовется.

Перед репетицией выяснилось, что поганые костюмы, отправленные на доработку и переделку, вернулись в почти первозданном, то есть поганом же, виде.

Хореограф рвал и метался, костюмы были из плотной ткани и не рвались... и тут... нет, я почти ни при чем, просто моя внутренняя ехидна иногда (очень-очень редко!) хищнеет и является народу.

Дальше действовала уже она, так что описываю совершенно объективно: лично мне похвастаться нечем.

"Значит так, - строго сказала ехидна. - Я хотела бы понять кое-что."

И задала ряд интересных вопросов.

Почему скромная девушка-секретарша, одетая в милое белое с черной полосочкой платьице, засыпая, видит себя в какой-то рванине? И почему она изо всех сил, всеми средствами хореографии, показывает, что она рада этому превращению, а проснувшись, изображает горе об утраченном рванье? Она дура по сюжету?

Почему, когда по сюжету на сцене появляется очень шикарная дама из Парижа, у нас появляется нечто - то ли клоун, то ли баба для посадить на чайник? Почему на ней нет того сверкающего пояса, на котором строится весь сюжет?

Почему в офисе времен 60-х годов двадцатого века две дамы одеты нормально, а одна как маркиза де Помпадур? Она пперенеслась сюда на машине времени? Это сюжет такой?

Почему роковой для сюжета пояс преимущественно белый, если героиня надевает его на белое же платье? Ведь при этом со стороны возня двух других героинь для его похищения выглядит... сомнительно она очень выглядит с точки зрения их сексуальной ориентации. А если учесть, что до этого момента пояса они в глаза не видели, ибо на бабу для чайника он не был надет, то подозрения только усиливаются. Это по сюжету так?

Почему на балу главный приз за красоту наряда получает самое убогое платье, а? В сюжет была заложена такая несправедливость? И злая героиня в платье действительно шикарном, устраивающая скандал, просто боролась за правду?

Почему после прихода и танца юношей с расческами, изображающих парикмахеров, на головах у героинь, вокруг которых они суетятся, появляются не локоны и прочие прически, а вовсе даже странной формы шляпы? Это вам афтар так велел?

"Какой аффтар?!" - совершенно искренне удивились в три голоса мадам по костюмам, главный хореограф и специально прибывшая тетка - самый главный директор театра. К слову сказать, до сего дня мы той тетки в глаза не видели, подозревали даже, что ее вообще не существует в природе, как Гудвина Великого и Ужасного.

Но она сбежалась на вопли ехидны и оказалась толстой простого вида теткой, вроде тех, что непрерывно ведут большой и малый talk, шляются, увешанные браслетами, по золотым дням - и не более того.

"Аффтар текста, то бишь либреттА - слыхали про такое? Между прочим, аффтар тот я, и я этих глупостей не писала, а потому знать вас и вашего балета больше не желаю, и на сцену на поклон не пойду, и ни на какой поклон больше ни к кому не пойду, а пойду я домой, и..."

"А там... э-э... что-то написано про пояс?" - робко начал главный хореограф.

"И я впервые слышу..." - вякнула тетка по костюмам.

"Вы читать не умеете или просто не любите? Тошнит с непривычки, да? Балет начинается не с вешалки, и не от печки, и не с того, кто в нем самый главный, а с музыки и либретто, уроды! С музыки - и либретто, ясно?!"

"Это... вы... э-э, - тетка-директор, не привычная из-за важной должности к подобному неформальному общению, не приукрашенному турецким речевым этикетом, пыталась сориентироваться. - Ах, неужели вам и правда не понравилось то платье с большими цветами? Оно прэлестно, просто прэлестно, и шляпки прэлестны, публике понравится, вот увидите!"

"Не увижу, - отрезала ехидна, - ибо я не писала про маркизу де Помпадур! А в этих шляпках они потом не могут нормально танцевать".

"Да! - тут же вмешался понимавший все, кроме слов, хореограф. - Надо снять с них вот то, вот это и вот это, и тогда хоть что-то еще можно спасти".

Видели бы вы счастливые лица солистов: бунт на корабле они приняли на ура, потому что костюмы реально мешали им делать то, что положено, они думали только о них, что отражалось на исполнении... и они с таким удовольствием и шиком скидывали и срывали с себя шляпы и прочие помпадурские юбки, и баба с чайника стала худющей и изящной феей, и к нам побежали просители, таланты и поклонники: эта перчатка не снимается, блин, эти перья в прическе - какие перья? в помойку! ура! - этот белый пиджачок расстегивается при дыхании - к черту его, к черту, а можно и мне? а я лучше свою бижутерию, можно?.. ну, наконец-то на нее нашлась управа, она всегда так, вот у меня в "Лебедином"! а у меня в "Корсаре"!

В коридоре тетка-директор утешала рыдающую тетку по костюмам: "Я столько работала, столько работала... ах, пышное платьице в огромных цветах, ах, любимые шляпы!"

Тут в хитрую голову ехидны закралось страшное подозрение (как-никак хозяйка-то детективчиками балуется!), и она решила немедленно его проверить.

"А не надо было, - уверенно зашипела она, - использовать для этой постановки те эскизы, которые вы рисовали для другой!"

"А что делать, - тут же бросилась в мышеловку глупая покостюмная тетка, - если у меня не было времени?!"

Народ безмолвствовал в восхищении.

"Так вот почему, - произнес кто-то, - у нас швеи-то в чепчиках... там же конец девятнадцатого века был... ага!"

Ага.

Конечно, если бы район нашего театра был самым читающим районом Турции, то главный хореограф давно приструнил бы ленивую художницу, но увы, увы.

Ехидна обдумывает законопроект, который бы объединил закон о всеобщем обязательном образовании, сводящемся к умению иногда что-то читать, с законом о всеобщей воинской повинности: чтоб как-то обязать население читать определенное количество букфф в месяц. Кто-то, конечно, сумеет откосить, но некоторые могут и втянуться, да?

А в театре было всеобщее братание, швеи кричали "ура!" и в воздух чепчики бросали, и генеральная прошла... тьфу-тьфу-тьфу! - и сегодня вечером у нас премьера, и вы нам опять пожелайте чего-нибудь, а ехидна побежит причесывать шкурку, красить когти и выбирать платье, чтоб не а ля маркиза де Помпадур!

ЗЫ. Спасибо всем, кто желал мне удачи в комментах к прошлым постам, к черту всех, кто желал мне "ни пуха, ни пера", - я дико извиняюсь, но ответить сейчас каждому отдельно никак не выходит! Побежала дальше!